Гайдзин. Том 1 - Джеймс Клавелл

В тот вечер он напился до бесчувствия, разум его потерял всякие ориентиры, в один миг возносясь в поднебесную высь, в следующий – падая в бездонную пропасть; твердое зерно его веры в абсолютную неуязвимость бусидо и Земли Богов оказалось между гранитными жерновами реальности.

Большинство вечеров он обычно проводил с Акимото в Ёсиваре, или в их временном пристанище в деревне, строя планы и делясь с ним знаниями гайдзинов, хотя и скрывая глубину своей тревоги. При этом он не забывал все туже затягивать сеть вокруг Тайрера, играя с ним: «Ах, тысяча извинений, Фудзико контракт занимать многий-многий неде'ри, Райко си'рна торговаца, контракт дорогой, она много к'риент иметь, много, тысяча извинений, она занятой сегодня, завтра, мозет…»

Чуть больше двух недель назад, к ярости Хираги, сёя обнаружил, что Ори не сгорел при пожаре: –…и о, прошу прощения, Хирага-сан, но мне сообщили, что Ори-сан стал неожиданно богат и тратит деньги, как даймё. Теперь он занимает несколько комнат в другом питейном доме.

– Ори разбогател? Как такое возможно?

– Прошу прощения, я не знаю, господин.

– Но вы знаете, где находится его новый дом?

– Да, господин, вот, вот карта, прошу прощения, ч…

– Ладно, – в бешенстве прервал его Хирага, – сегодня ночью сожгите дом снова.

– Извините, Хирага-сан, это уже не так легко сделать. – Внешне сёя был полон раскаяния, внутри же был взбешен не меньше Хираги, поскольку его первое и безотлагательное решение проблемы сумасшедшего ронина не привело к цели, за которую он заплатил. – Это уже не так легко сделать, потому что дом стоит отдельно и, похоже, что теперь у него много телохранителей, телохранителей гайдзинов!

С ледяной рассудительностью Хирага перебрал в уме возможные последствия. С одним из деревенских рыбаков, который продавал свой улов в Пьяном Городе, он послал Ори медоточивое письмо, в котором писал, с каким восторгом он узнал, что Ори жив и не погиб в том ужасном пожаре, как он слышал, а также что он стал преуспевающим человеком, и не могли бы они встретиться в Ёсиваре сегодня вечером, поскольку Акимото тоже хочет обсудить с ними дела сиси огромной важности.

Ори ответил письмом без промедления. «Ни в Ёсиваре, ни в любом другом месте и не раньше, чем наш план сонно-дзёи будет осуществлен, девушка мертва, а Поселение сожжено. Если до этого времени ты, Акимото или какой-нибудь другой предатель приблизится, вы будете застрелены».

– Он знает, что пожар не был случайным, – сказал Акимото.

– Разумеется. Откуда он мог взять деньги?

– Только украсть их, neh?

Ответ на другие послания приходил тот же. Попытка отравления не удалась. Поэтому он купил револьвер и разработал план. Теперь время настало, и сегодняшняя ночь подходила как нельзя лучше. Последние лучи уходящего солнца осветили ему дорогу через Ничейную Землю и вдоль зловонных улиц, изрытых опасными колдобинами. Те немногие люди, что попадались ему навстречу, едва удостаивали его взглядом, только, ругаясь, кричали, чтобы он убирался с дороги.

Ори не глядя сунул руку в маленький мешочек с монетами на столе рядом с кроватью и вытащил одну. Это оказался обрезанный «мексиканец», стоивший теперь половину своей обычной цены. Хотя и в этом случае он превышал условленную цену в пять раз, он протянул его голой девушке. Ее глаза загорелись, она сделала книксен, снова и снова униженно бормоча слова признательности.

– Та, ты прямо истинный жельтельмен, милый.

Он отсутствующим взглядом наблюдал, как она, виляя всем телом, влезает в свое старое изношенное платье, поражаясь тому, что он здесь; все вызывало в нем отвращение: и эта комната, и кровать, и дом, и место, и бледное, костистое чужеземное тело и обвислые ягодицы, которые в его фантазиях укрощали огонь, доводивший его до безумия, но в действительности лишь сделали его потребность еще более острой, ни в коей мере не сравнившись с ее телом.

Женщина теперь не обращала на него никакого внимания. Работу свою она сделала, осталось только пробубнить привычные слова благодарности, соврать про его мужскую силу – в его случае, пожалуй, и не соврать, потому как недостаток в размере он восполнял пылом и неутомимостью, – и убраться отсюда, сохранив свое сокровище, без долгих хлопот. Платье свисало с ее худых голых плеч, волочась по протертому до ниток ковру, покрывавшему частично пол из грубых досок. Рваные нижние юбки, под ними – ничего. Гладкие прямые каштановые волосы и густые румяна. Она выглядела сорокалетней, а ей было девятнадцать, уличная девчонка, родившаяся в Гонконге от неизвестных родителей и проданная в дом Уанчай восемь лет назад своей приемной матерью.

– Хочешь, чтоб я пришла зафтра? Заф-тра?

Он пожал плечами и показал рукой на дверь; рана его зажила и рука была совсем здорова, к ней уже никогда не вернется былая сила или быстрота в обращении с мечом, но она годилась, чтобы выстоять против среднего бойца, и с нею можно было стрелять. Его «дерринджер» лежал на столе, он всегда держал его рядом.

Девушка выдавила улыбку и, пятясь, пошла к выходу, бормоча свои «спасибо» и радуясь, что все обошлось без побоев и всяких там гнустностей, которых, как она боялсь, ей придется от него натерпеться.

– Не волнуйся, Герти, – напутствовала ее мадам. – Китайцы, они как любые другие, иногда чуть-чуть с причудами, но этот сукин сын богат, так что просто дай ему, чего он захочет, давай не кобенясь, он богат, поэтому давай хорошо. – Ей не пришлось заниматься ничем особенным, кроме того, что стоически выносить его лихорадочно частые удары и издавать обязательные стоны притворного удовольствия.

– Та еще раз, милый. – Она вышла, «мексиканец» был припрятан в грязном лифе, который едва прикрывал ее плоские висящие груди, другую монету, в двадцать раз меньше той достоинством, она зажала в руке.

На площадке перед дверью стоял Тайми, грубый моряк-евразиец смешанной, но преимущественно китайской крови. Он захлопнул дверь и схватил ее.

– Пасть не открывай, шлюха пакостная, – прошипел он, разжимая ее ладонь, потом обругал ее на китайском и гортанном английском за скудность заработка: – Ай-й-йа, почему ты не доставила удовольствия хозяину? – Он влепил ей пощечину, и она, спотыкаясь, полуспустилась-полуслетела с лестницы, но оказавшись в безопасности внизу, повернулась и разразилась еще более злобными проклятиями в его адрес.

– Все скажу ма Фортерингилл про тебя, она тебе кишки выпустит!

Тайми плюнул ей вслед, постучал и приоткрыл дверь.

– Мусуме хорошо, хозяин, хейа? – елейно спросил он.